Антропология синестезии:
универсальные контуры культуры


А.В.Сидоров (Дорсо)

…но должно быть возможно создать метод выражения [субъективности сознания] в объективных терминах, более полного и точного, чем есть сегодня. Свободные интермодальные аналогии, наподобие «Красное похоже на звук трубы», которые то и дело возникают в обсуждениях этой темы, здесь практически бесполезны. Это должно быть ясно любому, кто видел красный цвет и слышал звук трубы. Но структурные черты восприятия, возможно, более доступны объективному описанию…
Томас Нейджел, Что значит быть летучей мышью?
Philosophical Review, 1974

Статья, приведенная в данной рубрике, - краткий бумажный вариант моего тезиса, изложенного на конференции в Казани в 2008 ("Синестезия: содружество чувств и синтез искусств"). Ограничения по объему выпущенного к конференции сборника и развитие идей в промежутке между заявкой на участие, подачей тезиса и самим выступлением делают изначальный текст доклада если не недостаточным по содержанию, то уж точно несамостоятельным по выраженности оснований. Необходимы предварительные теоретические установки, параллельные комментарии и общие выводы, которые читатель и найдёт в данной рубрике.

Для начала, как момент перехода, расставим по местам слова и значения. В научной практике эмпирически различаются два типа проявления синестезии - имплицитный, терминологизированный, например, проф. Галеевым как "тип невербального мышления", и эксплицитный, являющийся на текущий момент объектом исследования нейрофизиологов и психологов (в неоправданно подавляющем большинстве зарубежных). Тем не менее, при всем разительном контрасте проявлений имплицитной и эксплицитной синестезий, в эвристических целях, на мой взгляд, следует анализировать собственно системные различие и подобия обоих типов проявлений, сопоставляя закономерности их возникновения методом двунаправленной экстраполяции.

Антропологическая и/или этнопсихологическая рамка изучения синестезии как феноменологического явления инициирована следующими вопросами: (1) Является ли эксплицитная синестезия культурно обусловленным явлением только по своему содержательному переживанию (специфическим категориям букв, цифр, музыки и т.д.) или само явление целиком и полностью представляет собой результат влияния определенного типа культуры на координацию субъективности? (2) Как механизмы, лежащие в психологическом фенотипе эксплицитного синестета, реализуются в иных формах взаимодействия с миром, т.е. существуют ли универсальные парадигмы синестезии? (3) Какие условия конкретной культуры обуславливают проявление в психологическом фенотипе эксплицитной синестезии и каковы могут быть равноподобные им условия возможной имплицитной синестезии? (4) Можно ли провести четкую границу между психофизиологическим механизмами и культурно-историческими условиями как грань между психическим и культурным? (5) Что в таком случае является причиной эпистемологического развития (разомкнутого потенциала), а что - элементом, структурирующим опыт-как-переживание в онтологическое единство? Интуитивно интегрировав все исходные вопросы, я попытаюсь развернуть своё понимание антропологии синестезии, являющейся одним из краеугольных камней нейрофизиологической модели осцилляционно-резонансного соответствия (ОСМ).

Антропология синестезии (anthropology of synaesthesia) как часть антропологии сенсорных систем (сенсориума), антропологии субъективности (в отечественном варианте - этнопсихологии ощущений, социодинамической теории сознания) должна, на мой взгляд, иметь своей задачей определение: (а) потенциально синестезогенных категорий; (б) степени вероятности возникновения синестезии в данных условиях социализации; (в) сенестезогенных характеристик конкретных практик социализации; (г) их влияние на степень и иерархию включенности тех или иных сенсорных модальностей в ведущие эпистемологические модусы (этногнозис); практическими же задачам являются (д) построение кросс-культурной модели синестезии и (е) микро-симуляция её схемы в контрольных условиях. Антропология синестезии, таким образом, имеет дело с категориальным опредмечиванием и процессуально-динимическими парадигмами психофизиологической (шире: культурно-биологической) включенности человека в среду на всех уровнях сенсорно-моторно-аналитического континуума. В частности, с возможным кросс-культурным анализом содержательной стороны синестетических переживаний в конкретных проявлениях. Этим представленная мной перспектива отличается, например, от того подхода в антропологии субъективности, в котором синестезия предстает не как объект исследования, а как априорное обоснование внешне обусловленной синхронизации опыта (Classen, Howes, Guerts, Day).

Одно из кардинальных отличий ОСМ, стремящейся объяснить синестезию как феноменологически реализующуюся возможность в пределах материально-причинностной нейрофизиологической парадигмы, лежит в подчеркивании динамического и неделимого характера переживания мира (инкорпорированного сознания по Мерло-Понти) и опредмечивающегося избыточного поведения человека (аутопоэза по Maturana и Varela), впоследствии и одномоментно фиксирующегося в самостоятельных, самовоспроизводящихся практиках культуры (габитусе по Бурдье). Под динамической характеристикой субъективного опыта понимается в таком контексте не только "текучесть", изменчивость двусторонней взаимообусловленной и, поэтому, нерасторжимой связи культуры и опыта, но и (главное!) непрерывная самопродуктивная неиерархическая (нерепрезентационистская) семиотизация, т.е. образование новых форм сенсерно-моторной сопряженности с материальным миром.

При этом такого рода био-семантическая трактовка самоорганизации субъективного опыта ставит вопрос о синестезии в ином ракурсе, отличном от традиционного репрезентационалисткого линейно-аналитического. Основные инсайты этого ракурса заключены в выявлении телесно-когнитивных универсалий, их нейрофизиологических обоснований, а также проявления этих генеральных закономерностей нейрофеноменологического единства ("интенциональной арки" по Мерло-Понти) в отношении содержания субъективного опыта конкретного человека в непосредственный момент его активного самопроизводства.

Одной из таких когнитивных универсалий и является, по моей теории, синестезия, имеющая два типа проявлений - эксплицитный и имплицитный. Оба типа объединены общим механизмом категориальной чувственно-перцептивной интеграции (структурирующего онтологического единства), но отличаются степенью лабильности в отношении определенных категории (операционально-феноменологических обобщений). Так, при эксплицитной синестезии в общей системе опыта-как-навыка (опыта-как-истории) в силу семантической сверх-значимости (импринтоподобно) одна или несколько категорий приобретает избыточную чувственную выделенность. Дальнейший опыт не пресекает этих реакций из-за культурно или индивидуально обусловленной многоаспектности принимающей модальности (например, зрения). Явление эксплицитной синестезии является обратной стороной пластичности нервной системы человека и, прежде всего, его головного мозга. Однако при её развитии актуализируются точно такие же механизмы категоризации опыта, что и при имплицитной синестезии, при которой естественная автогенеративная семиотизация также вовлекает чувственный опыт только при условии определенного напряжения (проблематизации или вдохновения, например). Обратим внимания, что на разных этапах онтогенеза проблематизация задач и сенситивные периоды и рождают различное культурное "содержание" и его индивидуальную значимость. Именно о динамических, обоюдно обуславливающих механизмах этого пересечения, одной из основ которого и является (имплицитная) синестезия, приводятся размышления в нижеследующей статье.

Вопросы, поставленные этнопсихологией и, шире, антропологией относительно психологического фенотипа, частью которого является эксплицитная синестезия, идут дальше, чем прямолинейной предположение о наличие генетических факторов, реализующихся или не реализующихся в определенных культурных условиях. Размышляя в пространстве эпигенеза и принимая во внимание то, что, во-первых, явление культуры является исходно вторичным по отношению к генетике человека и что, во-вторых, как показано выше, культурное и психическое в человеке не всегда находятся в полном соответствии друг с другом (скорее, никогда), следует, на мой взгляд, исключить как универсализм по содержанию, так и по механизму генетического проявления. Подчеркну еще раз, что в самой значительной степени феногенетические флуктуации касаются динамики субъективного опыта, т.к. зависимость культурного, био-поведенческого аспекта человеческого бытия и генетического обоснования психических процессов (психогенетики) имеет не просто прямую причинность (гены > феноменология > поведение), но и гораздо больше, чем непосредственно наблюдаемые физиологические проявления, взаимообратную связь (поведение > феноменология).

В свою очередь вопрос о генетической идентичности обоих типов проявления синестезии до сих пор не имеет четкого подтверждения. Генетика эксплицитной синестезии, факты о которой столь важны для выявления роли средового влияния, все больше отходит от однозначных (менделирующих в первых теориях или сцепленных с Х-хромосомой в последующих) интерпретаций, а последнее генетическое исследование группы британских ученых под руководством Дж.Эшера (J.Asher) показало наличие маркеров в не менее, чем в пяти локусах на разных хромосомах, что, принимая в расчет узкую специфичность проявления эксплицитной синестезии (семантическую категориальность), может говорить о растущей вероятности её эпигенетического характера. Данное предположение также имеет доказательством тот факт, что эксплицитная синестезия может быть вызвана применением психоделических препаратов, травмой головного мозга, состоянием медитации и др. Кроме того, мои собственные наблюдения в среде русскоязычных синестетов указывают на частую встречаемость случаев, когда эксплицитный синестетет не имеет прямых родственников, обладающих данным психическим феноменом (Т.е. наследственность синестезии можно было бы приравнять к наследственности высшего образования).

Дальнейший анализ может иметь несколько сценариев мультифакторного проявления генотипа. При первом норма реакции и степень выраженности одного гена может перекрываться и соперничать с нормой реакции другого. Большее воздействие среды (в силу вторичности культуры по отношению к предполагаемым психогенетическим фукторам), может быть результатом сравнительно большей степени выраженности конкурирующего гена. Такое столкновение может психофенотипически проявляться как противоречивые потребности, когнитивный диссонанс, взаимоисключающие черты личности и, на мой взгляд, нет никаких причин исключать из этого процесса индивидуальные сенсорно-когнитивные столкновения (к которым можно отнести и синестезию). Также неисключен вариант, когда высокая норма реакции одного гена или кластера генов, будучи реализована в определенных средовых условиях, актуализирует другой ген или кластер (а те, в свою очередь третий ряд и так - до необходимого для адаптации набора), итогом сочетания которых становится особый синестетический психофенотип. Однако при обоих сценариях проявления психологического фенотипа может оказаться крайне сложным определение исходного генотипа эксплицитной синестезии. По сути, такие множественные соотношения фенотипа и генотипа сводят возможность определения их причинной взаимозависимости по рассматриваемому признаку к нулю, исключают такую ничтожную корреляцию как аналитически нерелевантную и выводят на первый план личностный опыт и культурные факторы.

Еще одним важным и на первый взгляд обманчиво очевидным положением является то, что разные практики порождают разные феноменологии. Вывод этот не укладывается строго в пределы культурно-исторической теории в психологии (Выготский, Лурия) и должен быть воспринят с некоторой поправкой. К примеру, уже сейчас можно быть уверенным, что различное средовое воздействие, т.е. культурные практики, формы социализации и этногнозис, не только по-разному вовлекает определенные модальности в производство и интеграцию смыслов (Хоус, Классен), но и сама иерархическая дробность субъективного опыта на "ощущения", "восприятия", "эмоции", "мышление" и т.д. может зависеть от конкретных адаптационных стратегий. Более того, какие-то из этих страт сопряжения с миром могут быть более активны и более мобильны по сравнению с западной, евро-американской адаптационной динамикой субъективности. Так, в культуре Анло-Эвей, о которой и идет речь в представленной статье, этногнозис больше ориентирован на так называемую телесную интуицию - сеселеламе - и полагается на иное распределение субъективного конструирования реальности как в пределах когнитивной ориентации, так и нагруженности и дискретности конкретной проприоцептивной модальности, что прямо указывает на отличные от западных паттерны имплицитного синестогенезиса. Что касается эксплицитного типа проявления, то в подобного рода культуре он может либо совершенно отсутствовать (из-за интенсивной текучести, интуитивности сенсерно-моторной сопряженности, во-первых, и иных практик социализации, во-вторых), либо проявляться с большей частотой в проприоцептических и телесных сферах опыта (аспекты кинестетики, тактильность, гаптика, температура и т.д.) и при аутентичных практиках воспитания на основе иных культурных категорий.

Однако в данной статье я не заостряю внимание собственно на типах проявления синестезии, а непосредственно рассматриваю только самые общие положения, способные указать на возможные векторы её формирования, т.к. выявлением особенностей культурно-биологической диалектики, играющих ведущую роль в активации/феноменологизации синестетических паттернов или, как я назвал их в нижеприведенной статье, синестетических комплексов, и должна заниматься антропология синестезии.

 

Речь на ощупь, красота на вес:
возможное синестетическое обоснование
ведущих культурно-феноменологических категорий

В данной работе на кросс-культурном контрасте освещается понятие синестетических комплексов как предположительной основы формирования культурных моделей и доминант перцепции, т.е. в потенциале и человеческого сознания. Анализ социальной практики и мифологического мышления одного из Африканских этносов выявляет роль синестетических комплексов как естественного фундамента культуры. При этом синестезия, как гибкая многомодальная тенденция, выражается во взаимовлиянии физиологических предпосылок и динамики социального взаимодействия. Основной тезис работы: восприятие целостности бытия-в-мире и непосредственное переживание культуры происходят на основе синестетических механизмов.

Синестезия в ракурсе культуры

По утверждению Хьюго Хейрмана «жизнь представляет собой непрерывный синестетический опыт» [1, c.3], в котором мир раскрывается через пять основных чувств. Но истинность подобного романтического высказывания ограничена евро-американской пост-просвещенческой моделью восприятия. Результаты работ по антропологии подтверждают условность такого деления на модальности (Classen, Howes [2, c.257-288] и др.). Каковы в таком случае наиболее фундаментальные, независимые от культур проявления синестезии? И главное: как раскрывается биологическое явление синестезии в конкретном культурном контексте?

В качестве определения в этой работе синестезия представлена как психофизиологическая бессознательная связь двух и более перцептов, стимуляция одного из которых (индуктора) ведет к активации других сопутствующих реагентов (concurrents) [3, c.3-11]. В таком понимании синестетической активации присущи системность и структурность воспроизводства, что выводит её анализ за пределы спонтанных ассоциаций и литературных тропов. Такое определение смыкается с мнением Р. Цитовича, Б. Шенона и Л.Маркса (Cytowic, Shanon, Marks), подчеркивающих «не-клинический характер синестезии» [4, c.173-188].1

1  Стоит заметить, что предсказание системности и структурности синестетических связей в силу их постоянного самовоспроизводства не поддается традиционным методам научной рефлексии (т.к. они сами являются продуктом этого процесса). Так, культурное и психическое находятся в многоплановом взаимоопределении (габитус), и именно в таком понимании любая индивидуальная особенность в проявлении синестезии – эксплицитная или имплицитная – не может быть названа «клинической» или «патологической», но должна быть охарактеризована лишь как особый «сенсорный оттиск» взаимодействия опыта-как-истории и опыта-как-переживания.

Кроме того, важно выделить связь сложных, культурных навыков, таких как речь, символизация, логическое мышление и проч. с процессом их усвоения. Вид синестезии, один из перцептов которой является частью сложного навыка (например, цвето-графемность), в этой статье обозначается как синестетический комплекс. В него включается как латентная возможность, так и её непосредственное проявление в качестве эксплицитной и имплицитной синестезий [5, abstract] в зависимости от взаимодействия с конкретной средой.2  Однако, в данной статье осмысляется не синестетический комплекс как таковой, а его роль в формировании высших психических функций.

2  Синестетический комплекс стал описательно-психологической основой нейрофизиологической Модели Осцилляционно-резонансного Соответствия (Oscillatory Supervenience Model). СК - та часть процесса смыслообразования, которая является активным структурирующим звеном между сенсорно-моторным навыком контакта со средой и открытым полем индивидуального опыта (т.е. творчества собственной субъективности). Латентно-актуализирующийся характер СК ставит его по обе стороны феноменальной данности (порога сознания).

Необходимо также подчеркнуть роль социализации как вектора влияния культуры на потенциальную синестезию. Нейропсихологические исследования постнатального развития (C.Maurer, D.Maurer, C.J.Mondloch) доказали [3, c.193-213]: (1) младенческое восприятие тотально синестетично из-за неспособности различения модальности конкретного стимула; (2) синестетические реакции отсекаются по мере накопления опыта; (3) пластичность младенческого мозга позволяет закрепляться стимулам одной модальности в реакциях анализаторов другой (например, кросс-модальное активация звуковым сигналом зрительной коры у незрячих [6, c.13256–13260]). Таким образом, синестезию можно рассматривать не как результат закрепления опыта, а как его физиологическую основу, в которой способ освоения неотрывно связан с содержанием освоения [7, c.157-160].3

3  Наличие неонатальной синестезии , точнее её приравнивание к синестезии во взрослом возрасте сродни размышлениям Платона о «неизменном мире идей». Тотальность младенческой синестезии можно допустить с оговоркой на то, что у неё отсутствует та смыслообразующая структура, которая и делает синестезию научно-философской проблемой: её автогенеративное самовоспроизводство, структурирующее опыт путем феноменологизации культурно (или индивидуально) специфических категорий.

Описанная нейрофизиологическая латентность синестетических комплексов дает возможность по-новому расставить акценты в изучении некоторых фундаментальных оснований культуры. Для анализа был выбран максимально контрастирующий с европейским опыт народности Анло-Эвей, представленный в монографии К.Л.Гёртс, так как данная культура предлагает наиболее наглядный способ регистрации формирования телесного опыта, в той его форме, которую социолог Пьер Бурдье назвал габитусом: коллективной формой субъективности [8, c.60-70].

Попытка соединить две стороны проявления синестетических комплексов: нейрофизиологическую, представленную через формирование габитуса, и феноменологическую, рассматриваемую как проживание мифологем, способствует разрешению дихотомии природное/культурное (материальное/духовное), поскольку, с одной стороны, синестезия составляет физиологическую основу формирующегося опыта-переживания, но с другой – она сама не возможна без опыта как истории.

Антропологические исследования К.Л.Гёртс в Гане

В период 1991-93 гг. американский профессор-антрополог Катрин Линн Гёртс (Kathryn Linn Geurts) проводила исследования этнической группы Анло народности Эвей, проживающей на юго-востоке Ганы. Ее целью было установить в рамках антропологии субъективности так называемую иерархию ощущений («сенсориум»), лежащую в основе данной культуры [9, c.5, 242].


Культура и ощущения:
телесный способ познания
одного из Африканских этносов
(обложка книги К.Л.Гёртс)

Особенностью данного этноса является укорененность фундаментальных основ культуры (миф, мораль, язык, самоидентификация, эстетика и т.д.) в телесном модусе восприятия мира, главная эпистемологическая категория которого представлена в виде пред-сознательного синтетического чувства (ср. «до-рефлексивное сogito» Мерло-Понти [10, c.15]), соматической интуиции, называемой сеселеламе, в буквальном переводе с Анло-Эвей означающей «знание через ощущения в телесном поле» (или «ощущение ощущения в теле-плоти-и-коже» [9, c.52-55]).

Этнографический анализ К.Л.Гертс основан на четырех положениях [9, c.228-238], которые приводятся здесь с примерами из быта рассматриваемого этноса:

1. Сенсориум формируется культурной традицией: концептуализация непосредственного контакта со средой строится на культурно-исторической основе. Иллюстрацией этого является само-ориентация Анло посредством соматической интуиции, где доказательство значимости происходящего основывается не на связи визуального с логическим (европейское «мыслю-вижу-существую»)4, а на до-сознательном синтезе в эмпирическом поле телесного восприятия. («Соматический тип внимания» по Томасу Чордасу [11, c.1-24]).

4  Вполне логично предположить, что т.н. «рациональность» или «разум» - это самоопределение европейской цивилизации той формы взаимодействий с внешним (по отношению к охвату действия собственной воли) миром, которая отличается большей «дистантностью» или независимостью от среды в силу более дискретной и иерархичной дробности субъективного опыта западного типа. Тем ни менее, и в западном типе субъективности присутствую отголоски телесной интуиции, лежащей в основе абстрактных когнитивных схем, изучаемых, например, Лейкоффом и Джонсоном.

2. Сенсориум имеет психофизиологическое (телесное) обоснование, а обучение перцептивной схеме происходит в процессе социализации. Для примера К.Гертс приводит практику ритуального омовения и массажа новорожденного жесткой губкой и четкого правила разминания тела младенца. Кроме того, с первых месяцев жизни особое внимание уделяется умению держать равновесие и, позже, носить грузы на голове без поддержки руками. Развитие навыков управления телом постоянно сопровождается мифопоэтическим пояснением о связи выправки и «правильного» характера, баланса и гармонии взаимодействия с миром.

3. Сенсориум динамически поддерживает личностную самоидентичность, при этом индивид воспринимает это культурно индуцированное образование как максимально естественный (натуральный) процесс. Так, самоназвание этнической группы происходит от высказывания местного героя, выведшего народ из-под гнета, который после изнурительного перехода, падая произнес: «Я сгибаюсь от усталости и не могу идти дальше». Название Анло («сгибаюсь»), в произнесении которого изгиб язык повторяет движение всего корпуса (что с ритуальной регулярностью и воспроизводиться при передаче легенды), можно назвать телесной метонимией5, в естественной форме фиксирующей социальную идентичность данного этноса, скрепляя его практически на висцеральном уровне.

5  Интересными примерами собственно живой телесной, а не вербальной зрительно-образной метонимии в западной цивилизации являются отпечатки пальцев или ступней, бюсты-монументы, рукопожатия, «пушкинские» женские ножки или куклы-перчатки. Однако ни один из этих примеров не представляет собой равноценный Анло-Эвей модус этнической/групповой самоидентификации. Пожалуй, самым отдаленным примером была бы группа спортсменов или людей, увлеченных наращиванием мышечной массы в бодибилдинге и т.д.
 

4. Сенсориум синхронизирует взаимодействия личность/социум и является фундаментом для внутригруппового представления о правильном (здоровом) функционировании. Как пример можно взять понимание природы речи у Анло как физического субстрата: слово nofofo «говорение» является однокоренным лексеме fo «трогать твердый предмет, ударять». По своим физическим характеристикам речь приравнивается к чувству и носит название сесетуноме: ощущение-во-рту. Поэтому устная коммуникация среди Анло носит сакральный характер.

Стоит оговориться, что телесные синестетические комплексы Анло более фундаментальны, чем евро-американские соматические образы [11, c.614-639], так как синхронизированы с базовыми мифологемами и фундируют витальные практики: религию, познание, идентификацию и т.д. Для ясности их можно сравнить с такими категориями западной ментальности, как «истина», «совесть» и т.п.6

6  Компоненты сеселеламе как парадигмы этногнозиса Анло-Эвей можно сопоставить с амеро-европейскими соответствиями этики (у Анло это правильное физическое равновесие, походка, позы, гигиена) и эстетики (кинестетичность танца, сдержанность самоподачи и эмоций, подчеркнутая холодность).

Синестезия и синкретизм


Практики самовоспроизводства
Первое ритуальное купание
Легенда о миграции Анло
Истина как присутствие
Внимание к равновесию, походке
Соматическая эмпатия
Речь как вид ощущений
Телесная связь матери и ребенка

Практика габитуса физиологически связывает процесс социализации и закрепления навыков высших психических функций с усвоением доминантных мифологем на бытовом уровне [13, c.94]. Такого рода тематизирование общественных отношений делает её герметичной и самодостаточной, тем самым, удовлетворяя бессознательное стремление человеческой психики к энергетически менее затратному непротиворечию.7 Впоследствии, на этапе воспроизводства социальных структур непосредственная вовлеченность синестетически - т.е. системно и бессознательно - воспроизводит память о способе их усвоения (инициация, жертвенность, преодоление и проч.).

7  Размышляя в духе М.Мерло-Понти и Х.Плесснера замечу, что в отношении адаптации «метаболизм», «габитуация», «навык» и «стереотип» схожи по функциональной направленности.

Такой до-сознательный и систематический переход от перцепта одной модальности, как компонента сложного навыка, к элементарному перцепту другой модальности феноменологически воспринимается субъектом как явление равносильное знанию, т.е. чувственно самодостаточное и не требующее дальнейших доказательств.8 Если, к примеру, в ритуальных пересказах членов этноса Анло легенд о своем происхождении активируется космогоническая мифологема (а значит и связанный с ней навык познания мира), то слушатель-соучастник испытывает сопутствующее повествованию телесное синестетическое ощущение, маркируемое им самим как значимое обоснование (сеселеламе).

8  Такое понимание совмещает человека как объект и субъект познания (abject), и здесь поэтому лучше употребить не классический термин перцепт, а понятие «складка» в его нейропсихологической трактовке как текущее восприятие фиксированного опыта, постоянно уходящего из фокуса номинального внимания и именно поэтому становящегося ему доступным. При этом самодостаточность является обратной стороной смыслообразования.

Подобное единство на уровне действия и сознания может объяснить, каким образом при признании рациональной фрагментарности картины мира, мы воспринимаем его так целостно и непосредственно. Принимая во внимание относительность оценки степени синкретичности той или иной формы бытия-в-мире, теперь можно указать на одну из глобальных тенденций человеческой психофизиологии, названую здесь синестетическим комплексом, не только как на кросс-модальное обоснование габитуса и оформляющего его мифопоэзиса мышления, но и как на потенциальное объяснение синкретичности человеческого сознания в целом.

Интеграция тезиса

Исследование иерархии сенсорных модальностей, формируемой практикой социализации в Африканском этносе Анло, продемонстрировало, что основные доминанты культуры, включая базовую эпистемологическую категорию сеселеламе, имеют в своём основании синестетические комплексы телесного характера.

Несмотря на то, что индивидуальность проявлений синестезии часто приводят как аргумент в непреодолимости субъективности восприятия, как показано в данной работе, именно синестетические комплексы представляют собой универсальный механизм самовоспроизводства культуры на основе взаимоподкрепляющего ощущения целостности внутри конкретного социума.

Список литературы:

1. Heyrman Hugo. Art and Synesthesia: in search of the synesthetic experience. - Lecture on Art and Synesthesia, 2005. (online)
2. Howes D. ed. Variety of sensory experience. - Toronto, University of Toronto Press, 1991.
3. Robertson L.C., Sagiv N. ed. Synesthesia: Perspectives from Cognitive Neuroscience. - Oxford, Oxford University Press.
4. Marks L.E. On associations of light and sound. - American Journal of Psychology, 87, 1974.
5. Steven M. S., Hansen P., Blakemore C. Implicit Synesthesia: Non-synesthetes with reproducible color-word
associations. - Society for Neuroscienc, Abstracts 664.19, 2004.
6. Kupers R. и др. Transcranial magnetic stimulation of the visual cortex induces somatotopically organized qualia in blind subjects. - Proceedings of the National Academy of Sciences of the USA, 103(35), 2006. (online)
7. Harrison J., Baron-Cohen S. Synaesthesia: Reconciling the Subjective with the Objective. - Endeavour, 19, 1995, 4.
8. Бурдье П. Структура, габитус, практика. - Журнал социологии и антропологии, 1, 1998, 2.
9. Geurts K.L. Culture and the Senses. Bodily ways of knowing in an African community. - Berkeley, Los Angeles, London, University of California Press., 2002.
10. Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. - СПб, 1999.
11. Csordas T. ed. Embodiment and Experience. The Existential Ground of Culture and Self. - Cambridge, Cambridge University Press, 1994.
12. Зинченко В.П. ред. Психология телесности между душой и телом. - Москва, АСТ, 2005.
13. Bourdieu P. Outline of a Theory of Practice. - Cambridge, Cambridge University Press, 1977.